Закончив все дела, занял свое место, обнажил ритуальный нож. Руны на лезвии вспыхнули ярко-зеленым светом. Все смотрели на меня, ожидая распоряжений. Что ж, приступим.

Нелегкое это, однако, дело — судить некроманта. Но без этого никак.

— Изгнанный из наших рядов, — заговорил я, — лишенный имени и рода! Ты совершил преступление, во зло используя свой дар. И ныне я, Згаш Груви, некромант и действительный цеховой мастер, [21] приговариваю тебя по законам гильдии к сожжению на костре. Да будут свидетелями все присутствующие.

— Свидетельствую, — промолвил мэтр Осока.

— Свидетельствую, — произнесла мэтресса Богна Вжик.

— Свидетельствую, — негромко добавил третий некромант.

— Свидетельствую, — помедлив, присоединил свой голос и ведьмак.

— А я? — Виконт Луциан вопросительно оглядел всех. — Тоже должен говорить? Тогда от имени своего рода свидетельствую и я!

Вот так. Два свидетеля уже достаточно для того, чтобы к приговору никто не посмел придраться, а тут их нашлось пятеро. Немного успокоившийся чиновник магистрата что-то быстренько подправил в привезенном с собой пергаменте и обошел всех стоявших в кругу людей, давая каждому по очереди подписать бумагу. Вот теперь это был обычный судебный акт. И хотя для благоприятного исхода ритуала сей документ не играл роли, все одновременно успокоились и подтянулись.

— Господарь, — кивнул я старшему оруженосцу, — прошу вас поджечь костер, как единственному среди нас, не заинтересованному в результате. После чего встаньте подле своего господина. А вы все слушайте меня! Я не знаю точно, с чем нам предстоит столкнуться. Могу лишь попросить не отступать и постараться, чтобы ни одна тварь, какова бы она ни была, не выскользнула из защитного круга. Хозяин предупреждал, что может ускользнуть от расправы в виде нетопыря, змеи, даже червяка. Не упускайте никого! Иначе придется все начинать сначала. И что-то подсказывает мне, что этим будут заниматься уже другие люди.

— А мы? — поинтересовался практикант.

— А нами займутся могильщики.

Я не хотел никого пугать. Но трудно было удержаться при виде того, как вытянулось лицо студента. Представитель магистрата попятился, бледнея и прижимая подписанную бумагу к груди.

— Неужели все настолько серьезно? — скептически хмыкнул ведьмак.

— Скоро сами сможете убедиться, прав ли я.

— Ладно, с телом мы разберемся. А как насчет души? — спросила мэтресса Богна.

— Да-да, — занервничал виконт Луциан. — Его душа попадет в Бездну или…

Я поднял голову, озираясь. Она была здесь. Фигура в темном платье с вуалью, закрывающей лицо, скромно держалась в стороне. Пока ее не замечал никто, даже коллеги, но мне-то было понятно почему. Когда-то Пенчо-Пейн был и ее супругом тоже. Она его тоже, наверное, любила.

Оруженосец шагнул вперед с факелом в руке…

— Подождите!

Мы со Смертью почти одновременно сделали шаг вперед. Под ворчание некромантов и презрительное фырканье ведьмака — мол, что еще удумал, импровизатор? — я наклонился, отогнул уголок старого савана и отхватил его ножом. Он вспыхнул. На ткани проступили руны — и погасли. А бережно свернутый клочок старого льняного полотна отправился в карман куртки.

— А это еще зачем?

— Противоядие, — больше ничего объяснять не хотелось. — Теперь поджигайте!

Сушняк занялся охотно, словно только того и ждал. Костер складывали монахи-«смертники», а у них большой опыт в подобного рода делах. Ну и парочка огненных заклинаний, долженствующих не дать первым язычкам пламени погаснуть, тоже подействовала.

Пламя разгоралось, поднимаясь все выше и выше. Я тихо начал начитывать заклинание. С противоположной стороны костра забормотали монахи — в отличие от меня, они хором читали заупокойную молитву. Пусть себе! Вреда точно не будет. Разве только, заслушавшись, собьюсь. А передоверить дело никому нельзя — все это затеял именно я, и мне отвечать, если что-то пойдет не так. Там, в документе, стоит и моя подпись.

Постепенно огонь стал подбираться к завернутому в саван телу. Вот первые язычки пламени попробовали на вкус полотно, вот от тела стал подниматься легкий дымок…

— Смотрите! Что это? — вскрикнул виконт Луциан. — Он… шевелится? Он живой?

В голосе юноши слышался ужас. Его можно было понять — наверное, наследнику рода Гневешей еще не приходилось присутствовать при смертной казни через сожжение. Правда, никому из нас, некромантов, тоже этого не доводилось переживать. Да, бывает, что инквизиция приводит в исполнение подобные приговоры, но зрителей из числа коллег осужденного на них, понятное дело, не приглашают даже для острастки: «И с вами будет то же самое, если…»

А тело впрямь ведет себя странно! Саван успел сгореть, тлела одежда, трещали, корчась в огне, спутанные пряди бороды, а само тело словно распухало. Чрево надувалось, руки напряглись, слегка сгибаясь в локтях. Скрюченные пальцы подрагивали. Вот дернулась голова. Затем труп подпрыгнул, как будто его толкнули снизу.

— Всем внимание!

Меч с шелестом покинул ножны. Огонь отпрянул от тела, повалил густой дым.

— Дрова! Есть еще дрова?

— Что? — встрепенулся стоявший ближе всех ко мне практикант.

— Все, что горит! Сушняк, палая листва, дерево… Быстро!

Два монаха-«смертника» сорвались с места. Вслед за ними, получив кивок от виконта, поспешил его оруженосец. Желая быть полезным, волкодлак схватил зубами какую-то ветку и, пятясь задом, как огромный пес, потащил ее к костру. Ведьмак, мимо которого он прошествовал, аж содрогнулся.

— Не отвлекаться!

— Ой, что это?

Ветка, брошенная волкодлаком, шлепнулась как раз поперек мертвого тела, и оно, словно только это и надо было, лопнуло. Чрево вздулось еще больше, сгорающая одежда сползла с него, обнажая неестественно-синюшное, какое-то водянистое брюхо. Оно заходило ходуном, словно под кожей сидело другое существо, отчаянно рвущееся наружу. На глазах изумленных зрителей кожа прорвалась.

Облако зловонного газа смешалось с клубами дыма. Вонь была такой, что начали слезиться глаза, а паж, державший в сторонке лошадь виконта, сдавленно застонал и отвернулся, сгибаясь пополам и борясь с тошнотой. Но зрителям было некогда — в тот же миг из разрыва во все стороны поползли змеи и ящерицы.

— Бей!

Четырехлапая черно-красная тварь метнулась мне под ноги, но меч пригвоздил ее к земле. Пинком ноги отшвырнул трупик обратно в пламя — и развернулся, наотмашь рубя змею, которая тем временем норовила проползти мимо. Рядом с изумленным воплем подпрыгнул на месте практикант, спасаясь от еще одной ядовитой твари. Ведьмак выматерился, в прыжке сбивая взмывшего в воздух крупного нетопыря, который вспорхнул из живота Хозяина и заметался над поляной. Рядом с ним, непрерывно рыча сквозь стиснутые челюсти «Дрянь! Дрянь!» — мэтресса Богна топтала червей, каждый из которых был толщиной с ее палец.

— Всех убитых тварей — обратно в огонь! — Я изловчился сбить в полете еще одного нетопыря, каблуком перебил хребет второй ящерице и пихнул локтем практиканта: — Не спать! Не спать!

— О боги! — Тот пятился, не сводя глаз с ползающих повсюду гадов. — Глазам не верю!

— Бей! Руби!

Тело мертвого некроманта дергалось в судорогах, и каждая последующая исторгала из лопнувшего живота все новых змей, ящериц, нетопырей. Прыгали лягушки. Вот мелькнула крыса. Безошибочно избрав себе самого слабого противника, она метнулась под ноги мэтрессе Богне. Женщина, как и следовало ожидать, завизжала, подпрыгнув, и, хотя одновременно ей удалось зацепить и подставить под меч ведьмака третьего нетопыря, хвостатая зверюга ускользнула прочь…

Недалеко. Ибо на нее с воем, который сделал бы честь коту-крысолову, ринулся волкодлак. Цапнул челюстями, ломая хребет, и, размахнувшись, швырнул трупик в пламя.

Монахи прибежали, ведя подкрепление из числа собратьев. Каждый тащил либо охапку сухих веток, либо пучки осенней травы, надерганные по дороге, либо несколько поленьев. Пока одни дубинками и рогатинами стали помогать нам расправляться с расползающимися в стороны гадами, другие кинулись поддерживать огонь. Пламя загудело, взвиваясь еще выше. Какой-то нетопырь, спасаясь от рогатины «смертника», не рассчитал сил и влетел прямо в него. Пронзительный противный писк возвестил о его гибели.